Из этой особенности употребления можно сделать вывод, что во времена Pигведы дома не строили и не воздвигали и что под названием «дом» крылось какое-то совсем иное понятие, чем то, которое привычно для современного человека.
Создается впечатление, что имеется в виду не реальный дом-постройка, а скорее идея дома, абстрактное представление о нем, и так в подавляющем бoльшинстве контекстов.
В Ригведе нет жесткой связи между понятиями «дом» и «постройка», и это является отражением древней общеиндоевропейской ситуации. Тесно связанными оказываются понятия места и людей или богов, так или иначе ассоциирующихся с этим местом. Слова dam- и dama- (менее очевидны другие названия дома) означают, скорее, семью, домашнее хозяйство или жертвенную общину. Названия дома в Ригведе часто обозначают место, где приносятся жертвы. Прослеживается тенденция связывать культ определенных богов с тем или иным названием дома: Агни с dama- (дом с очагом), Сому с grha-, Агни и Ашвинов с durana-. Изредка обнаруживаются следы «подвижного дома», т. е. дома на колесах. Дом в Ригведе рассматривается как место отдыха и распрягания коней. Только одна черта свидетельствует о физической реальности дома-постройки — дом имел дверь (dvar-/ dur-), что могло обозначать также и ворота. Таким образом, дом в Ригведе был скорее социальным понятием, чем архитектурным.
§2. Ригведа и Авеста
Ригведа и Авеста чрезвычайно близки друг другу по языку, прежде всего в своих наиболее древних частях («фамильные» мандалы Ригведы, гаты Авесты). Сходство бывает столь велико, что иногда оба текста выглядят как два варианта одного архетекста, различающихся только разными правилами звуковых соответствий. Язык Pигведы ближе по своим особенностям к языку Авесты, чем к языку более поздних памятников индийской литературной традиции, например, к языку эпоса или классической санскритской поэзии.
С Авестой Ригведу объединяет также наличие ряда общих характеристик поэтического языка, и — более того, — сферы поэтического творчества вообще. Существенны здесь место поэта в обществе и оценка его поэтического искусства как движущей силы, поддерживающей космический порядок потому, что поэт провозглашает истину (вед. rta, ав. аsа); название поэта-провидца (вед. kavi, ав. asa), притом что оно не является общеиндоевропейским и т. п.; употребление ряда общих поэтических формул, (которые чужды дальнейшей санскритской поэзии), устойчивых фразеологизмов, излюбленных выражений, свидетельствующих о существовании древней общей арийской поэтической традиции.
Столь большая близость между Ригведой и Авестой распространяется прежде всего на язык вообще и на поэтическую речь в частности. Тут она лежит, можно сказать, на поверхности. Несколько иначе обстоит дело с мифологией, поскольку в этих двух памятниках общее мифологическое наследие влилось в две разные религиозные системы, в пределах которых соответственно по-разному трансформировалось. Первый древнеиранский памятник Авеста представляет собой собрание священных текстов зороастризма — религии древнего Ирана, предшествовавшей мусульманству и исповедоваемой в настоящее время индийскими парсами, переселившиеся в связи с гонениями мусульман в VII — Х вв. из Ирана в Индию.
Заратуштра
Основатель этой религии Заратуштра был религиозным реформатором. Естественно, в связи с этим, что старая общеарийская мифология могла войти в новую религиозную систему лишь в виде отдельных элементов и фрагментов, которые к тому же в составе новой системы могли получить иное, чем раньше, осмысление. Арийская религия на индийской почве, хотя и не испытала такой ломки, как на иранской, тем не менее, вступая в контакты с местными религиозными культами, пошла по своему пути развития. В целом можно сказать, что общая картина, видимо, лучше сохранена в Ригведе, однако при этом в ряде случаев отдельные мифологические черты засвидетельствованы в Авесте в более архаичной форме, чем в Ригведе. ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15