немногих  приближенных  направились  в  монастырь,
славившийся
рыбными
яствами. Обычно в подобных случаях посылался гонец -  предупредить  приора
или сеньора о намерении короля провести несколько  дней  под  их  кровлей,
чтобы хозяин мог достойным образом приготовиться к встрече дорогих гостей.
Но на этот раз решение  Генриха  было  непредвиденным,  монастырь  отстоял
всего в нескольких лье от санлисской дороги,  и  сюзерен  появился  в  его
ограде совершенно неожиданно.
А между тем в тот  день  на  аббатском  дворе  с  самого  раннего  утра
началась суматоха: монахи и соседний барон приступили  к  дележу  наследия
некоего рыцаря. Все совершалось на основании его  законного  завещания,  в
силу которого имение покойного, только что покинувшего земную юдоль  и  не
оставившего после себя наследников, переходило  в  равных  частях  к  дому
божьему и барону Марселю де Жуанво, в благодарность рыцаря за его защиту и
покровительство. Часть наследства, завещанная святым отцам, была оговорена
условием,  что  каждую  пятницу  должна  служиться  месса  с  поминовением
усопшего жертвователя.
Дележ наследства начали  без  особых  затруднений.  Сравнительно  легко
удалось договориться относительно земельных владений  умершего  рыцаря,  и
сам настоятель, невзирая на свою  дородность,  обошел  с  посохом  в  руке
каждый югер, совместно с бароном и измерителем. Затем без  больших  споров
поделили крупный и мелкий скот и его приплод.  Не  вызвала  разногласий  и
дележка коней. Но когда дело  дошло  до  сервов,  задача  оказалась  более
трудной.
Обширный монастырский двор был полон народа и монахов. Сюда согнали еще
на рассвете сервов покойного рыцаря, чтобы осмотреть каждого и  определить
его ценность и годность к работе. Радульф, неизменно  с  посохом  в  руке,
стоял на крыльце рефектория,  откуда  весьма  удобно  озирать  весь  двор.
Сервов делили по семействам,  и  таковых  оказалось  двадцать  два,  число
весьма удобное  для  подобного  предприятия,  однако  не  во  всех  семьях
насчитывалось  одинаковое  количество  детей,  и  в  этом  и
заключалась
трудность. Поминутно раздавались вопли, споры,  плач  женщин  и  детей.  В
воздухе  чувствовалось  напряжение,  которое  создается  только  в  минуты
несчастий,  но  монахи  не  видели  в  происходящем  ничего  особенного  и
пересмеивались между собою по поводу прелестей той или иной поселянки.
Было решено, что для соблюдения справедливости, без которой  ничего  не
должно совершаться на христианской земле, а также для уравнения  в  дележе
пятилетний мальчик из одной  семьи,  отошедшей  к  барону,  будет  передан
аббатству. Барон скрепя сердце согласился с таким постановлением,  тут  же
записанным на пергамене. Второй трудный вопрос возник в связи с младенцем,
еще лежавшим в колыбели. Он принадлежал к семье, отходящей к аббатству; по
числу делимых годовалых детей его следовало отдать барону. Однако младенца
нельзя было отнять от груди матери, и  аббат  предлагал  оставить  его  на
материнском попечении, пока дитя не подрастет.  Но  Жуанво  всегда  ожидал
какого-нибудь подвоха со стороны этой жирной лисы и опасался, что потом не
получит своего законного добра.
Мать ребенка, о котором шел спор,  принесла  его  завернутым  в  жалкое
тряпье. Когда дитя плакало, она с горестным  вздохом  вынимала  прелестную
розоватую грудь, полную сладостного молока, и, доверчиво держа ее в ладони
у всех на виду, кормила сына под похотливыми взглядами монахов.  Казалось, ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15