супружескую постель, Генрих обычно сидел, в  одной  рубахе,  босой,  перед
зажженным камином  и,  мешая,  как  простой  истопник,  железной  кочергой
уголья,  хрипловатым  голосом  рассказывал  королеве  о  своих  трудах,  и
мало-помалу Анна стала жалеть этого человека, которого  враги  теснили  со
всех сторон, как волки одинокого пса у овчарни.
Только  что  вернувшись  из  очередного  набега  на  графские  селения,
недалеко от Блуа, протягивая озябшие руки к огню, король говорил жене:
- Сегодня мне сопутствовала удача! Благодаря богу, мы спалили  не  одно
селение, а граф спал, как медведь в своей берлоге. Но жаль, что жатва была
уже увезена с полей.
Анна радовалась королевским успехам, которые все считали  победой,  так
как граф не осмелился выйти в поле и, значит, признал себя побежденным.
- В память такой победы  я  решил  восстановить  разрушенное  аббатство
святого Мартина. Думаю, что это произведет  хорошее  впечатление  в  Риме.
Надо поскорее отстроить церковь, одарить ее священными сосудами и  собрать
монахов. Пусть молятся за Францию. Мы наделим их землей и отпишем в пользу
аббатства пять или шесть селений, и сервы будут  разводить  для  монастыря
скот и работать на нивах.
Анна лежала в постели, вытянув руки поверх одеяла из  беличьих  шкурок,
привезенного из Киева. В этом мире,  где  человек  человеку  волк  и  люди
помышляли с жадностью о выгоде, одинаково  в  Париже  и  в  Киеве  радость
человеческой жизни нарушали войны, моры, болезни, страдания.  Анне  больше
нравилась та жизнь, что описывалась в книгах, в  прочитанных  трогательных
историях о любви, какой ей не суждено  было  испытать  на  земле.  Анне  с
детства внушили, что судьба помазанников не  такова,  как  у  обыкновенных
людей.  По  вечерам  Генрих  рассказывал  о  непокорных  вассалах,  о
не
доставленном вовремя продовольствии, о постройке очередного замка. А между
тем существовала на земле любовь до гроба,  счастье  свидания  с  любимым,
песня влюбленного менестреля...
Почесывая бок, король жаловался:
- Каждый день новые  неприятности.  Никто  не  хочет  думать  о  бедной
Франции, и всякий считает, что прежде  всего  ему  надо  приумножить  свои
владения. Вот опять граф Рауль угнал у Верденского  епископа  восемнадцать
коров и не желает их возвращать. Я вынужден был исполнить просьбу епископа
и послал сказать Раулю, что недопустимо обижать церковных  пастырей,  даже
требовал, чтобы он немедленно вернул животных. Граф ответил посланцу,  что
не боится ни короля, ни громов церкви. Этот наглец знает, что  у  меня  не
хватит сил наказать всех нарушителей божеских и  человеческих  законов,  а
ведь от этого королевское имя терпит ущерб. Но не могу же я объявить Раулю
войну из-за восемнадцати коров, хотя бы и принадлежащих епископу. И так во
всем.  Мои  графы  больше  походят  на  разбойников,  чем
на
подданных
христианского короля.
Анна представила себе, как воины графа Рауля угоняли в  замок  Мондидье
пестрых епископских коров, задиравших хвосты и несущихся во всю прыть  под
уколами воинских пик, и невольно рассмеялась.
- Чему ты смеешься? - спросил король.
- Я смеюсь над  тем,  какую  великую  победу  одержал  граф  Рауль  над
восемнадцатью коровами.
- Дело не в восемнадцати коровах, а в епископе. ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15