церкви, но многие другие прелаты  выполняли  волю  далекого  Рима.  Генрих
знал, что по единому слову папы они  отлучат  его  от  церкви  и  запретят
богослужения  в  церквах.  Тогда  народ  может  отвернуться  от  законного
государя.
- Какая мерзкая погода, - проворчал Агобер.
Король ничего не  ответил.  Перед  ним  возникло  вдруг  красивое  лицо
Анны... Что она делает в эту дождливую ночь? Читает свои  странные  книги?
Или беседует с болтливым толстяком? Или, может быть... Но никто никогда не
видел, чтобы в опочивальню ее  входил  кто-нибудь  в  ночные  часы,  кроме
короля.
Вновь особенно ярко вспыхнула молния. В сиянии  небесного  огня  король
увидел  на  мгновение  недалеко  от  дороги  засохшее,  черное  дерево
с
безлиственными ветвями и на  одном  из  суков  -  висельника  с  судорожно
искривленными голыми ступнями. Тотчас вновь  наступила  кромешная  тьма  и
загремел чудовищный гром...
В Париже тоже в продолжение нескольких  дней  шел  дождь.  Наутро  Анна
выглянула  в  окно,  но  увидела  только  дымы  из  труб,  мокрые
крыши,
потемневшую реку, ивы, склонившие в тумане длинные ветки к воде. Небо было
затянуто хмурыми облаками. Природа точно позабыла о солнце.
Это происходило в той самой  горнице,  где  Анна  обычно  беседовала  с
епископом Готье. Огромная, написанная  киноварью  Псалтирь  на  деревянной
резной подставке, предусмотрительно прикованная цепью,  наклонный  стол  с
глиняной чернильницей, обитый медью ларь с хартиями...
Анна опустилась на подушку сиденья. На королеве было  узкое  платье  из
зеленой материи без всяких украшений.  Она  догадывалась,  что  зеленый  и
голубой цвета лучше всего оттеняют золото ее волос.  Но  груди  уже  стало
тесно в этом одеянии. Своими сосцами королева  вскормила  трех  сыновей  и
дочь Эмму, умершую в младенческом возрасте. Роберт тоже умер...
Все-таки королева была  еще  очень  хороша  собою.  В  этой  простой  и
невысокой горнице с очагом из красных кирпичей и обыкновенными побеленными
стенами она казалась не похожей на других женщин  и  наделенной  особенной
судьбой.
В другом кресле, сложив на животе пухлые ручки, скромно устроился Готье
Савейер. Пользоваться таким сиденьем - а  не  табуретом  -  в  присутствии
королевы епископу разрешалось из уважения к его учености, а также принимая
во внимание дородность пастырского тела. Мудрый наставник с  удовольствием
взирал на Анну. Но на него действовали  не  чары  красоты,  к  которым  он
оставался совершенно равнодушным, а стремление этой женщины  понять  смысл
вещей, на что весьма редко оказывался способным и мужской ум.
Происходила очередная беседа королевы с  учителем,  одна  из  тех,  что
приоткрывали для нее среди мелочных забот  суетной  жизни  высшие  области
мира, в каких жили Готье и ему подобные. По-прежнему она  впитывала  слова
поучения, как пустыня - пронесшийся над песками  дождь.  В  тот  день  они
занимались повторением пройденного. Речь шла о семи свободных  искусствах.
Еще раз епископ разъяснял с отеческой улыбкой:
- Грамматика учит  нас  говорить  членораздельно,  диалектика  помогает
открыть  истину,  риторика  украшает  нашу
речь,
арифметика
считает, ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15