- Я тоже такого мнения, - с удовлетворением закивал головой митрополит.
Катакалон тут же стал успокаивать себя,  что  едва  ли  старый  брюзга,
надавав ему столько поручений, захочет написать о его опрометчивых  словах
в Константинополь, хотя бы тому же патриарху,  и  вслух  не  без  ехидства
заметил:
- Зато во время церковных служб мы любим пышные облачения,  и  епископы
трепещут перед нами!
Митрополит даже подался вперед в кресле.
- А разве не подобает страшиться патриарха? Говорят, он одним движением
бровей потрясает небеса и горы.  Что  в  этом  плохого?  Особенно  в  наши
трудные дни, когда все полно непокорства.
- Может быть, ты и прав, - зевнул Катакалон, которому уже  надоели  эти
бесплодные препирательства.
- Всем известно, -  поучал  Феопемпт,  -  что  святейший  предпринимает
борьбу с еретиками, готовыми даже признать, что дух святой  исходит  и  от
сына! Куда же дальше идти?
Митрополит разволновался, стал шумно дышать, как все  люди,  страдающие
сердечным недугом. Потом, цепляясь за стол, подошел  к  окну  и  некоторое
время смотрел на двор и снова вернулся на свое место. Ноги у него  опухли,
он передвигался с трудом.
Чтобы поговорить о другом, Феопемпт спросил:
- Некогда приходилось мне встречаться с Михаилом Пселлом. Где ныне  он?
Все так же велеречив этот писатель панегириков?
Разговор принял более приятное направление.  Катакалон  был  в  хороших
отношениях с философом.
- Пселла я знаю давно, неоднократно беседовал с ним и получал  от  него
знаки дружбы.
- Тоже умнейший человек.
Патрикий в задумчивости развел руками:
- Не знаю, что и сказать тебе... Пселл ведь из очень бедной семьи, хотя
и уверяет, что в его роду были консулы и сенаторы. Вероятно, воображаемые.
Но в уме ему действительно нельзя отказать, и это поистине образованнейший
человек! С девяти лет он начал учиться в школе Сорока Мучеников,  а  потом
изучал  риторику,  поэтику  и  философию.  Беседовать
с
ним
огромное
наслаждение.
- И как высоко Михаил поднялся на лестнице придворных должностей!
- Да, ныне он уже советник царя.
- А начал служение с должности писца в Месопотамской  феме  [область  в
Византийской империи].
Катакалон с удовольствием стал рассказывать о своем знакомом:
- Как тебе известно, он много пережил  в  личной  жизни.  Дочь  у  него
умерла. Он принял в свой дом приемную. Хотел  выдать  ее  замуж.  А  жених
путался с комедиантками. Одно время Пселл решил даже скрыться  за  стенами
монастыря. Но потом, как он сам говорит с  улыбкой  на  устах,  его  снова
увлекли в круговорот жизни "сирены столицы".
- Это неплохо сказано! Сирены столицы! Хе-хе!
- Ведь он большой поклонник гомеровского мира, любит Платона. Считается
у нас великолепным стилистом.
- Слог - это великий дар. Но этот писатель играет словами, как фокусник ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15