Константин Лихуд, доверенное лицо императора, трудился, не зная  отдыха
ни днем, ни ночью, писал за василевса повеления и законы,  назначал  людей
на должности, а в ночное  время  объезжал  столицу,  высматривая,  нет  ли
чего-нибудь подозрительного в сей обманчивой ночной тишине. Даже на  пирах
и театральных представлениях его не покидала  озабоченность,  так  как  он
замечал все предосудительные высказывания и развязные жесты  собутыльников
или актеров. За его спиной Мономах  мог  спокойно  развлекаться  со  своей
Склириной, и дела государства не терпели никакого  ущерба.  Но  зависть  и
честолюбие ослепляли патрикия Кевкамена Катакалона, и он  искренне  считал
Лихуда ничтожеством.
Чтобы переменить скользкую тему, патрикий  стал  рассказывать  о  новых
постройках  в  Константинополе,  о  ценах  на  хлеб  и  оливковое
масло.
Митрополит полюбопытствовал:
- А как цены на меха?
- Это мне неизвестно, - с кривой усмешкой  ответил  Катакалон,  зная  о
торговых предприятиях светильника церкви. Феопемпт уже успел навязать  ему
целый ряд всяких дел и хлопот.
В свою очередь, желая  выйти  из  неприятного  положения,  так  как  он
заметил усмешку на устах патрикия, Феопемпт спросил:
- Больше всего мне хотелось бы знать, что думает о нас,  трудящихся  на
русской ниве, святейший патриарх.
Катакалон  пожал  плечами.  Он  недолюбливал
Рё
патриарха
Р·Р°
его
высокомерие, пренебрежение к дворцовым чинам, но больше всего за дружбу  с
Константином Лихудом.
- Боюсь, что святейшему, занятому более приятными вещами, чем заботы  о
русской митрополии, некогда подумать о тебе.
Феопемпт огорчительно посмотрел на собеседника, как бы  спрашивал  его,
что он хочет этим сказать.
- С утра патриарший дом полон звездочетов и продавцов редких  жемчужин,
- продолжал Катакалон в том же тоне.
- Что ты говоришь! - нахмурился  митрополит  и  в  знак  протеста  даже
поднял обе руки, как бы отталкивая от себя подобное искушение.
Катакалон понял, что сказал лишнее, и прикусил язык. Нет,  положительно
печень у него не в порядке, а от нее  и  эта  раздражительность,  мешающая
спокойно говорить обо всем, что касается Лихуда или патриарха.
- Всем  известно,  -  наставительно  произнес  митрополит,  -  что  наш
патриарх  -  человек  знатного  происхождения  и  вполне  независимый,  не
опасающийся противоречить  даже  василевсам,  если  этого  требует  польза
церкви. В своей же частной жизни - великий постник. Говорят, он спит,  как
простой монах, на жесткой постели и принимает самую  простую  пищу.  А  ты
говоришь о каких-то жемчужинах.
Понимая, что он пересолил, Катакалон кисло улыбнулся:
- В конце концов, я ничего не сказал.  Может  быть,  эти  жемчужины  он
приобретает для украшения священных риз?
- Это другое дело.
Чтобы загладить свою горячность, патрикий прибавил:
- Во всяком случае, это человек редкого ума. ..далее 

Последнее обновление страницы: 05 июля 2002 20:45:15